Солнце медленно клонилось к горизонту, утопая в кучных облаках, превращаясь из раскалённого бело-жёлтого диска в красное пятно. Рябь залива тут же окрасилась в кровавый цвет.

    Старый Ханс Олтерманни сидел на скамейке в паре метрах от двадцатиметрового обрыва, склон которого уходил к воде. Он опирался руками на трость и, прищурившись, смотрел на водную гладь залива. Он почти каждый день приходил на обрыв в последние двадцать лет, сидел, вспоминал молодость и детство.

    Когда-то они вместе с Томасом Ван Дьеменом играли здесь, будучи сопливыми сорванцами. А потом они водили сюда девчонок, полюбоваться закатами, и с ними же встретить восходы. Это было их место.

    Потом они приходили сюда с семьями на пикники, а лет пятнадцать назад Олтерманни поставил здесь скамейку. Теперь чаще он приходил сюда один, просиживал пару часов, а потом брёл домой. Томас, друг детства приходил сюда очень редко, ему постоянно не хватало времени.

    Сегодня всё было по-другому. Закат, как кровавое знамение, устойчивый ветер, как предвестие перемен, спокойная рябь воды в заливе, медленно превращающаяся в волны с белыми гребешками как предвестник бури. Два часа уже прошло, и пора было возвращаться домой, но Ханс Олтерманни всё сидел и сидел.

    Вдруг он почувствовал движение сзади, слегка повернул голову на звук.

  - Томас! – скрипучим голосом позвал Олтерманни. – Наконец-то ты пришёл!

  - Никогда мне не удавалось подобраться к тебе неслышно, - посетовал подошедший. Это был такой же старик, в тёмно-сером плаще и старомодной шляпе. Он уселся рядом с Хансом, протянул руку, тот хлопнул по ней.

  - Ты же знаешь, что у меня абсолютный слух.

  - Но ты так и не стал музыкантом, - подначил друга Томас.

  - А ты не стал военным, - парировал Ханс.

    Минут десять они сидели молча, глядя на закат. Облачная полоса над горизонтом стала тёмно багровая, краями карминовая.

  - Давно ты здесь не был… - Олтерманни посмотрел на старого друга.

  - Давно, - вздохнул Томас Ван Дьемен. – Очень давно, Ханс. Будто всё было в прошлой жизни. А возможно всё действительно было в другой жизни.

  - Слышал у тебя какие-то проблемы с бизнесом? Каталини давят на тебя и требуют продать завод?

  - Проблемы? Это мягко сказано. – Томас потупил взгляд. – Вчера на Гонте убили моего сына, Питера. А сегодня пришло сообщение, что Лейке погибла в катастрофе. За сутки я потерял сразу двоих детей. А за последний год пятеро. Остался только маленький Ульрих.

  - Ты как-то буднично об этом говоришь, Томас.

  - Терять детей вошло в привычку. У меня уже нет слёз, нет сил злиться.  

  - Продай им свой завод и землю, Томас, - сказал Олтерманни. – Ты платишь слишком непомерную цену за свою гордыню.

  - Но это мой бизнес! – взъярился Ван Дьемен. – Ты ничего не понимаешь, Ханс! Я создал этот завод сам! А земля мне досталась от родителей, которым её даровали власти в вечное пользование за заслуги перед обществом! Я не могу продать наследие предков! Эти нувориши скупают кругом всё и вся! Но я не сдамся!

  - Они убьют и Ульриха, Томас! Опомнись! Ты уже остался один! Пожалей сына! Ведь теперь он остался у тебя единственным наследником! Ты стар, и новых детей тебе не завести! Скопленных денег хватит, чтобы существовать вам втроём с женой и сыном долгие годы! – Ханс Олтерманни встал.

  - Нет!

  - Зачем ты пришёл сюда, Томас? – уже спокойно спросил Ханс, опираясь на трость.

  - Не знаю, - Ван Дьемен опустил голову, снял шляпу. Ветер растрепал его редкие седые волосы. – Я хотел спросить у тебя совета.

  - По всей видимости мой совет тебе не нужен, старый друг. Ты сам знаешь что делать. Прощай, Томас.

    Томас Ван Дьемен ещё долго сидел на скамейке и ушёл лишь, когда сумерки сгустились над заливом и закрапал дождь.

    На следующий день, ранним утром, в дверь дома Ханса Олтерманни позвонили. Открывать пошла его жена Хельга, а вскоре ей пришлось будить мужа.

    Ханс спустился в холл прямо в пижаме, в его возрасте уже было не до этикета. У дверей стоял Томас Ван Дьемен оперевшись на хрупкие плечи своего самого младшего сына Ульриха.

  - Доброе утро, Ханс, - поздоровался Ван Дьемен.

  - Доброе, Томас. Проходи в гостиную, не стой как чужой.

  - Я на минуту. – Томас опустил глаза. – Сделай мне последнее одолжение, Ханс.

  - Для тебя всё что угодно.

  - Пусть Ульрих поживёт у тебя какое-то время. Пока всё не утрясётся.

  - Конечно, Томас, не вопрос. – Олтерманни подошёл ближе, протянул руку маленькому Ульриху. – Ну, здравствуй, парень!

  - Здравствуйте, херр Олтерманни, - Ульрих подал ручку.

  - Ну, раздевайся и иди на кухню, к тёте Хельге, помоги готовить ей завтрак.

    Ульрих повернулся к отцу, тот склонился, поцеловал его в щёку, обнял, а потом снял с шеи массивное распятие на толстой цепочке и вложил в маленькую ладонь. Затем развернул, подтолкнул в спину.

  - Иди, Ульрих, иди сынок. – По щекам Томаса потекли слёзы.

    Когда Ульрих ушёл, Ван Дьемен повернулся к Олтерманни.

  - Ханс, возможно всё кончится плохо, но я своей земли им не отдам. Пока я жив, эта земля и завод будут принадлежать Ван Дьеменам. Если меня не станет, позаботься о моём сыне, прошу тебя. После восемнадцати лет он получит доступ к счетам, я всё устроил.

  - Может, всё-таки передумаешь? – попытался образумить своего друга Ханс.

  - Нет, - Томас помотал головой. – Я пойду. Ариста ждёт меня.

  - Храни тебя господь, Томас, - Олтерманни стоял на пороге своего дома, глядя в спину уходящего по дорожке Ван Дьемена.

    Через три дня Олтерманни узнал из новостей о трагической смерти своего друга и его жены. По сообщениям репортёров супруги Ван Дьемен сгорели в своём доме. Возгорание, по предположению спасателей, произошло из-за халатного отношения к огнеопасным жидкостям.

    А ещё через пару дней к дому Олтерманни подкатил шикарный представительский мобиль, из него вышел подтянутый мужчина в строгом чёрном костюме и уверенно направился к дверям. Ханс открыл на звонок.

  - Здравствуйте мистер Олтерманни, - поздоровался гость. – Я адвокат семьи Каталини, зовут меня Альбрес Кохт. Я приехал узнать, не у вас ли проживает младший сын Томаса Ван Дьемена, Ульрих?

  - Нет, не у меня, - покачал головой Ханс. – С чего вы взяли?

  - Вы с Томасом Ван Дьеменом старые друзья, поэтому я предположил, что он оставил его у вас. Нам нужен этот ребёнок, мистер Олтерманни, мы хорошо заплатим.

    В отличие от своего покойного друга Томаса, Ханс Олтерманни всегда был спокойным и рассудительным. На его лице не отразилось ни единой эмоции, не дрогнул ни один мускул. Он всё понимал, что ему в грубой форме предлагают сдать последнего Ван Дьемена. Дело было не шуточным, на кону стояло двадцать тысяч гектаров земли и производственные мощности. Но пока остаётся в живых хоть кто-то из наследников вечного дарования, для Каталини невозможно завладеть таким ценным призом.

  - Мы были лучшими друзьями, это правда. Но его сына у меня нет. – Ханс был твёрд в своих ответах.

  - Наверное, мне не стоит напоминать, что с вами может произойти в случае, если это не так? – Кохт открыто угрожал. – Мои хозяева не любят когда им отказывают, а ещё больше они не любят, когда им лгут.

  - Я в курсе о пристрастиях ваших хозяев, - спокойно ответил Олтерманни.

  - Ну, что ж, тогда прощайте, - криво ухмыльнулся Кохт. – Или до скорой встречи.

    Весь день и вечер Ханс думал, как быть. Оставлять шестилетнего мальчишку было нельзя. Не то, чтобы Ханс боялся за себя или жену, он больше переживал за Ульриха.

    А вечером приехал сын. Каспер Олтерманни был единственным ребёнком Ханса и Хельги и не пошёл по стопам родителей, не стал потомственным биологом. Он был кадровым военным, служил в отдельном инженерном корпусе, базировавшемся на Лигее. Он прилетел на несколько дней на родную Тамию по делам, заодно решив побывать у родителей.

    Засидевшись допоздна за столом, Каспер многое узнал о событиях на родине. Они выпили за покой душ Ван Дьеменов, а потом Ханс озадачил сына вопросом о том, что делать с маленьким Ульрихом.

  - А давай я его с собой заберу, - предложил Каспер. – На Лигее есть детский кадетский корпус, правда туда набирают сирот…

  - А потом? – спросил Ханс.

  - А что потом? Я буду приглядывать за ним по мере возможности. Там из него сделают мужика, выучат за счёт государства. По выходу отслужит обязательный пятилетний контракт, да и дальше двинет, куда душа пожелает. Захочет, продолжит служить, а нет, пойдёт работать или учиться. Я поддержу, чем смогу.

  - А потянешь? – усомнился Ханс, зная, что сын часто бывает в разъездах, на месте, в части, не сидит.

  - Всё, решено! – Каспер хлопнул ладонью по столу. – И вам с матерью спокойнее будет, и парня пристроим.

    Через два дня к дому Олтерманни подкатил военный мобиль. Водитель выскочил, распахнул дверцу перед офицером, который вёл за руку шестилетнего мальчугана.

  - Это ваш сын, сэр? – позволил себе поинтересоваться водитель.

  - Да, капрал, - ответил Каспер и протянул ему маленький чемодан. – И давайте побыстрее, а то опоздаем к транспорту.

  - Да, сэр!